Сарафов Моисей: различия между версиями

Материал из Лазаревы
Перейти к навигации Перейти к поиску
(Библиография)
Строка 11: Строка 11:
 
| портрет              =
 
| портрет              =
 
| дата рождения        =
 
| дата рождения        =
| место рождения      =
+
| место рождения      =Персия
 
| дата смерти          =
 
| дата смерти          =
 
| место смерти        =
 
| место смерти        =
| краткая информация =
+
| краткая информация =Богатый и влиятельный армянский предприниматель и негоциант, один из выдающихся представителей проживавшей в России армянской буржуазии
 
| тэг01 =армянки
 
| тэг01 =армянки
 
| тэг02 =
 
| тэг02 =
Строка 25: Строка 25:
 
Уроженец Персии.
 
Уроженец Персии.
  
Приехал в Россию из Голландии в 1763 г. — после издания Екатериной II Манифеста о въезжих иностранцах, — «с немалым собственным... капиталом, состоящим в разных товарах и вещах... кроме имеющегося в России немалого капитала»<ref>ЦГАДА, ф. 1261, оп. 1,Д. 923, л. 1.</ref>. По приезде Мовсесу Сарафову было предложено построить в районе Астрахани шелковый завод, для чего он «получил привилегию, состоящую в 11 пунктах, и на ссуду— 15000 рублей»<ref>Там же. л. 1. об. </ref>.  
+
Приехал в Россию из Голландии в 1763 г. — после издания Екатериной II Манифеста о въезжих иностранцах, — «с немалым собственным... капиталом, состоящим в разных товарах и вещах... кроме имеющегося в России немалого капитала»<ref>ЦГАДА, ф. 1261, оп. 1,Д. 923, л. 1.</ref>. По приезде Мовсесу Сарафову было предложено построить в районе Астрахани шелковый завод, для чего он «получил привилегию, состоящую в 11 пунктах, и на ссуду— 15000 рублей»<ref>Там же. л. 1. об. </ref>. В том же году «выехавшему из персидской области армянину Моисею Сарафову» было дано дозволенние «в постройке судов по Каспийскому морю». Когда же в дальнейшем астраханский губернатор, идя навстречу поже­ланиям русского купечества, сделал попытку отнять у него это право, то Канцелярией опекунства иностранных сразу же было предписано  губернатору,  «чтоб ему Сарафову в содержании судов никакого препятствия не чинить, но еще и оказывать ему в том  спомоществование»<ref>Там же. XVIII, 1019</ref>.
 +
 
 +
Именно к этому «Мовсесу», как к одному из самых влиятель­ных армян, и обращался в 1767 г. католикос [[Симеон I Ереванци|Симеон]] в связи с миссией посланного им в Россию монаха Давида<ref>Յիշ., I, 685—687. Сарафов сам первый написал письмо католикосу и предложил ему свои услуги. Впоследствии, однако, Симеон разгневался на него, узнав, что он хотел выпытать у Давида сведения об истинной цели его поездки в Петербург  (Յիշ.,, II,  41)</ref>. В эчмиадзинском архиве сохранилось также письмо астраханского епископа Степаноса от 1 мая 1767 г. с жалобой на ряд лиц, в том числе на «Мовсеса, сына Буниата»<ref>Матенадаран. Архив, Папка 3, № 14</ref>. Из письма этого видно, какую вы­дающуюся роль последний играл в то время в Астрахани; он пользовался там таким влиянием, что решался даже выступать против местного армянского епископа и брать под свою защиту лиц, которых тот преследовал.
  
 
8 июня 1769 г. Коллегии иностранных дел был представлен очень интересный проект, предусматривавший освобождение ар­мянских областей и воссоздание независимого армянского госу­дарства под протекторатом России<ref>АВПР, ф. Сношения России с Грузией. Д. № 2 (к. 59а) 1761г. л.л.89—93. Проект этот, сохранившийся в архиве Коллегии иностранных дел, был подшит не к армянским, а к грузинским делам и, к тому же, к книге, содержавшей в основном дела 1761г. и озаглавленной:«Выписка  о  приезде грузинского царя Теймураза и крымскаго Калги-Салтана»</ref>.
 
8 июня 1769 г. Коллегии иностранных дел был представлен очень интересный проект, предусматривавший освобождение ар­мянских областей и воссоздание независимого армянского госу­дарства под протекторатом России<ref>АВПР, ф. Сношения России с Грузией. Д. № 2 (к. 59а) 1761г. л.л.89—93. Проект этот, сохранившийся в архиве Коллегии иностранных дел, был подшит не к армянским, а к грузинским делам и, к тому же, к книге, содержавшей в основном дела 1761г. и озаглавленной:«Выписка  о  приезде грузинского царя Теймураза и крымскаго Калги-Салтана»</ref>.
  
Проект этот был представлен от имени «содержателя» астра­ханского шелкового завода «армянина Моисея Буниятова сына Сарафова». То был один из выдающихся представителей про­живавшей в России армянской буржуазии. Выходец из Ирана, Сарафов, по переезде в Россию, занял вскоре видное положение среди зажиточных астраханских армянских купцов. В 1763 г. специальным указом было предписано отвести земли «армянину Моисею Сарафову, который обещал развести в Астраханской губернии сады для заведения шелкового завода», и выдать ему кредит в сумме 10000 рублей<ref>«Полное собрание законов  Российской империи с  1649 г.», XVI, 387</ref>. В том же году «выехавшему из персидской области армянину Моисею Сарафову» было дано дозволенние «в постройке судов по Каспийскому морю». Когда же в дальнейшем астраханский губернатор, идя навстречу поже­ланиям русского купечества, сделал попытку отнять у него это право, то Канцелярией опекунства иностранных сразу же было предписано  губернатору,  «чтоб ему Сарафову в содержании судов никакого препятствия не чинить, но еще и оказывать ему в том  спомоществование»<ref>Там же. XVIII, 1019</ref>.
+
Проект этот был представлен от имени «содержателя» астра­ханского шелкового завода «армянина Моисея Буниятова сына Сарафова». То был один из выдающихся представителей про­живавшей в России армянской буржуазии. Этот богатый и влиятельный армянский предприниматель и негоциант, имевший связи в правительственных сферах и даже при самом дворе<ref>По  словам  эчмнадзинской  «Памятной  книги», его  слово имело вес  при самом дворе; ՙև էր նա այժմ սիրեցեալ յոյժ յաչս թագաւորին և խօսք նորին առաջի նորա ընդունելի էր յոյժ՚: (Յիշ., I, 686)</ref>, представил упомянутый проект лично от свое­го имени. По своим словам, узнав о намерении правительства открыть фронт против турок «и с азиатской стороны», он счел своим долгом высказать по этому поводу свои соображения. «В рассуждении, — писал он в своей докладной записке, — что я азиатския поведении и обычаи несколько знать могу потому, что в Персии в нашей Араратской земле мое рождение и отечество, а в Турции довольно для коммерции жительства, то о сем от усердия моего к России кому надлежит открыл, почему и при­казано мне о том сочиня подать мнение».       
 
 
Именно к этому «Мовсесу», как к одному из самых влиятель­ных армян, и обращался в 1767 г. католикос Симеон в связи с миссией посланного им в Россию монаха Давида<ref>Յիշ., I, 685—687. Сарафов сам первый написал письмо католикосу и предложил ему свои услуги. Впоследствии, однако, Симеон разгневался на него, узнав, что он хотел выпытать у Давида сведения об истинной цели его поездки в Петербург  (Յիշ.,, II,  41)</ref>. В эчмиадзинском архиве сохранилось также письмо астраханского епископа Степаноса от 1 мая 1767 г. с жалобой на ряд лиц, в том числе на «Мовсеса, сына Буниата»<ref>Матенадаран. Архив, Папка 3, № 14</ref>. Из письма этого видно, какую вы­дающуюся роль последний играл в то время в Астрахани; он пользовался там таким влиянием, что решался даже выступать против местного армянского епископа и брать под свою защиту лиц, которых тот преследовал.
 
 
 
Этот богатый и влиятельный армянский предприниматель и негоциант, имевший связи в правительственных сферах и даже при самом дворе<ref>По  словам  эчмнадзинской  «Памятной  книги», его  слово имело вес  при самом дворе;   ՙև էր նա այժմ սիրեցեալ յոյժ յաչս թագաւորին և խօսք նորին առաջի նորա ընդունելի էր յոյժ՚: (Յիշ., I, 686)</ref>, представил упомянутый проект лично от свое­го имени. По своим словам, узнав о намерении правительства открыть фронт против турок «и с азиатской стороны», он счел своим долгом высказать по этому поводу свои соображения. «В рассуждении, — писал он в своей докладной записке, — что я азиатския поведении и обычаи несколько знать могу потому, что в Персии в нашей Араратской земле мое рождение и отечество, а в Турции довольно для коммерции жительства, то о сем от усердия моего к России кому надлежит открыл, почему и при­казано мне о том сочиня подать мнение».       
 
  
Имеются, однако, все основания полагать, что Сарафов по­дал свое «мнение» если не от имени, то с ведома целой группы проживавших в России влиятельных армян. В конце своей док­ладной записки он предлагал запросить мнения ряда в Санк-Петербурге «жительствующих из национальных же армян людей знатных», имена которых тут же перечислял. Вряд ли, конечно он стал бы ссылаться на эти лица, если бы не был уверен в совпадении их «мнений» с высказанными им взглядами и сделан­ными им  предложениями. Среди перечисленных им имен мы находим не только имя армянского священника Шерестанова<ref>Об  этом  священнике  Шерестанове   (или   как он сам   подписывался   на своих   прошениях, Տէր Յոհաննէս Պետրոսի որդի Շարստանենց,  переселившемся в  1731 г. из Персии в Петербург, см. АВПР, ср. Сношения России с Арменией. 1740 г. Д. № 2</ref>, но и имена ряда видных представителей армянской буржуазии, в том числе владельца шелковых фабрик и крупного негоцианта Григория Кампанова<ref>В том же  1769 г. Григорий Кампанов, ссылаясь на разрешение, данное его  соотечественнику и коллеге Сарафову, ходатайствовал от имени всех астраханских  армянских  купцов  «для  приумножения коммерции  как  ему,  так и прочему астраханскому   из   подданных   армян   мещанству   в   постройке  мо­реходных судов... для отвоза и привоза своих и других товаров також и для хождения  из  порта  в  порт  учинить  позволение»,  что  специальным  сенатским указом и  было  дозволено.   («Полное  собрание  законов  Российской  империи», XVIII, 101</ref>9). и знакомого нам «гоф-ювелира» Ивана Лазарева, еще в начале шестидесятых годов интересовавшегося планами  освобождения  Армении  и  оказавшего  помощь  ЭмннуИ<ref>мена почти всех лиц, перечисляемых Сарафовым, мы находим в списке  именитых  петербургских  армян,   представленном   двенадцать   лет   спустя, в   1781  г., Иосифом Аргутинским католикосу. В этом списке, в числе десяти видных   петербургских  армян,   мы   находим имена Ивана   Лазарева, старшегосвященника  Тер-Ованеса,   Макара   Манучарова,   Григория   Кампанова   и,   на­конец, самого Моисея Сарафова   (Матенадаран. Архив. Папка № 26)</ref>.
+
Имеются, однако, все основания полагать, что Сарафов по­дал свое «мнение» если не от имени, то с ведома целой группы проживавших в России влиятельных армян. В конце своей док­ладной записки он предлагал запросить мнения ряда в Санкт-Петербурге «жительствующих из национальных же армян людей знатных», имена которых тут же перечислял. Вряд ли, конечно он стал бы ссылаться на эти лица, если бы не был уверен в совпадении их «мнений» с высказанными им взглядами и сделан­ными им  предложениями. Среди перечисленных им имен мы находим не только имя армянского священника Шерестанова<ref>Об  этом  священнике  Шерестанове (или как он сам подписывался на своих прошениях, Տէր Յոհաննէս Պետրոսի որդի Շարստանենց,  переселившемся в  1731 г. из Персии в Петербург, см. АВПР, ср. Сношения России с Арменией. 1740 г. Д. № 2</ref>, но и имена ряда видных представителей армянской буржуазии, в том числе владельца шелковых фабрик и крупного негоцианта [[Кампанов Григорий|Григория Кампанова]]<ref>В том же  1769 г. Григорий Кампанов, ссылаясь на разрешение, данное его  соотечественнику и коллеге Сарафову, ходатайствовал от имени всех астраханских  армянских  купцов  «для  приумножения коммерции  как  ему,  так и прочему астраханскому из подданных армян мещанству в постройке  мо­реходных судов... для отвоза и привоза своих и других товаров також и для хождения  из  порта  в  порт  учинить  позволение»,  что  специальным  сенатским указом и  было  дозволено. («Полное  собрание  законов  Российской  империи», XVIII, 101</ref>9). и знакомого нам «гоф-ювелира» [[Лазарев Иван Лазаревич|Ивана Лазарева]], еще в начале шестидесятых годов интересовавшегося планами  освобождения  Армении  и  оказавшего  помощь  ЭмннуИ<ref>мена почти всех лиц, перечисляемых Сарафовым, мы находим в списке  именитых  петербургских  армян, представленном двенадцать лет спустя, в 1781г., [[Иосиф (в миру князь Аргутинский-Долгорукий)|Иосифом Аргутинским]] католикосу. В этом списке, в числе десяти видных петербургских  армян, мы находим имена Ивана Лазарева, старшего священника Тер-Ованеса, [[Маничаренц Маргар Аствацатурович|Макара Манучарова]], Григория Кампанова и, на­конец, самого Моисея Сарафова (Матенадаран. Архив. Папка № 26)</ref>.
  
 
Докладная записка Сафарова состоит, кроме введения и постскриптума, из четырнадцати параграфов.
 
Докладная записка Сафарова состоит, кроме введения и постскриптума, из четырнадцати параграфов.
 
В целях «побуждения армянского народа» к выступлению против турок — говорится там — Российское государство распола­гает для связи с армянами коммуникациями как через Каспий­ское море, так и через Грузию. Первоочередной задачей поэтому является вовлечь в войну против Турции обоих грузинских ца­рей, т. е. Ираклия и Соломона, «ибо егда оныя цари явно от­кроются по самой истине турку противниками, то немалое чрез то туркам последовать может утеснение и упадок». Как только они обещают свою помощь, надлежит направить в Грузию од­ного из русских генералов с армейским корпусом, в котором бы­ло бы много штаб, обер и унтер офицеров, особенно знающих «инженерство», искусство фортификаций и подкопов, «со всеми при  них  принадлежащими  инструментами  и  машинами».
 
 
Одновременно надлежит выбрать «одного имеющего в Рос­сии свою фамилию, жену и детей, разумного, добраго состояния и верного человека» из русско-подданных армян и поручить ему организовать воинский отряд из проживающих в Москве, Астра­хани, Кизляре, Моздоке и других городах России армян и гру­зин. Отряд этот должен быть набран на добровольных началах, причем жалование надлежит выплачивать лишь лицам необес­печенным; лица же зажиточные сами должны заботиться о сво­ем довольствии. «Армянский командир» должен находиться в подчинении командующего русским экспедиционным корпусом. Сформированный им отряд следует отправить вместе с русски­ми войсками в Грузию. Лица, завербованные в этот отряд, мо­гут использоваться не только как бойцы, но и для выполнения секретных поручений, как секретные агенты для разного рода раз­ведываний, для тайных сношений, под видом купцов и лекарей с армянским католикосом и меликами.
 
 
Поскольку посылка войск в Грузию потребует значитель­ных расходов, то предлагается следующий план финансирования этой экспедиции, без вывоза из России золота и серебра. Три армянских купца учреждают агентства в Петербурге, Москве и Астрахани и закупают на казенный счет товары, имеющие сбыт в Иране. Астраханский агент передает эти товары русским и ар­мянским купцам для продажи в Иране, получая от них векселя, суммы по которым выплачиваются командующему русскими экс­педиционными войсками в Грузии.
 
 
Следующей основной задачей является вовлечение в войну против Турции армянских меликов. Автор проекта хорошо знал о разладе, происшедшем среди меликов, о подчинении некоторых из них Ибрагим-хану. Он выражал, однако, надежду, что Ирак­лию, совместно с командующим русским экспедиционным корпу­сом и армянским командиром, удастся склонить большинство из меликов на свою сторону. Если же «из них один или два и ни чрез какия способы склонности на то и делания иметь добро­вольно не похотят, в таком случае оным всем согласившимся ме-лнкам и царям грузинским обще с российским и армянским ко­мандирами можно склонить к тому страхом военной руки». При этом надлежит, однако, осведомиться о нуждах меликов—«и кто из них в чем-либо объявит недостаток, то тотчас того на­добно всем потребным, а именно, деньгами ль или мастеровыми и искусными в науках инженерами артиллеристами и прочими тому подобными людьми или воинскими орудиями и припасами, как-то пушками, ружьями и порохом и прочим удовольствовать».
 
 
Однако все переговоры с грузинскими царями и армянскими меликами должны держаться в секрете «и дотоль бы турок не мог ничего увидеть, доколи уже формальным образом время на­стоять будет вступить с ним в баталию».
 
 
Автор докладной записки предлагает начать военные действия не с вторжения в турецкие области, а с захвата Еревана. Он указывает, что этот пограничный город имеет очень большое стратегическое значе­ние и русским войскам крайне важно иметь эту крепость в своих руках, как базу для развертывания операций против Турции. Ереван, однако, должен быть занят не путем открытого нападе­ния. «Для того, чтоб оной город был совершенно в дирекции и содержании российских войск, надлежит Ираклию с советом российских начальников употребить к тому какия-нибудь всемер­ный политическия способы, чтоб в оном персияне никакой вла­сти не имели и из него были выманены вон, и как сие учинено, будет, то вместо того определить ему, Ираклию, в тот город сво­его природного из грузинцов достойного и искусного к военным делам человека ханом, придав ему своего грузинского и армян­ского воинства для защищения, в коих число привмешать и на­шего российского корпуса принадлежавшую по рассмотрению партию, состоящую в военных, а наипаче в сведущих фортифи­кацию, артиллерию и протчих тому подобных науках..., а дабы о российских людях нимало знаемо персам и туркам не было, то оных в ту крепость Реван препровождать обще з грузински­ми и армянскими войски под именем и во образе платьем и про­чим наподобие грузинцов и армян».
 
 
Когда Ереван окажется, таким образом, под контролем рус­ских войск и весть об этом распространится среди турецких и иранских армян, то многие тысячи из них, особенно из числа людей холостых, «с крайнею охотою и усердным желанием при­бегнут в сию крепость Реван и к прочим грузинским границам и соединятся с нашими войсками в помощь на турка для избав­ления каждой единоверных своих братий от ига своего супос­тата».
 
 
После захвата Еревана должны начаться совместные военные действия против турок русского экспедиционного корпуса, грузинских войск и армянских отрядов. Ираклий откроет воен­ные действия нападением на близлежащие турецкие крепости Ахалцих и Карс. Войска, которые выступят из Еревана, должны напасть на Баязет, оттуда двинуться к Вану, «а потом есть ли Бог поможет и далее поступить каждому где способнее».
 
 
Когда русские войска вступят в турецкие области, то их си­ла возрастет еще в большей мере, благодаря присоединению к ним добровольцев из числа местных армян, «которыя с охотой присовокуплятся к нашим войскам на побеждение и искорене­ние  сих  варваров  пожелают».
 
 
Особых расходов русская казна при этом нести не будет, так как в завоеванных городах можно будет брать не только «городовые доходы», но и налагать контрибуции на турок и даже на христианское население. В случае же крайней надобности, можно, не колебаясь, взять на покрытие необходимых расходов и церковное имущество—«не только имение церковное, но и ве­щи яко то сребрянныя и золотыя сосуды, кресты и прочее, доро­гие каменья, жемчуг и другое тому подобное»—«ибо лучше все сие взяв употребить для избавления христианского рода от рук иноплеменных на свободу, нежели не касаясь сего, а по недос­татку, оставить христианския души в руках мучительских на погубление».
 
 
Затем автор проекта переходит к наиболее важному пунк­ту — о целях участия армян в освободительной войне против ту­рок. Он дипломатически оговаривается, что не знает наперед, что могут попросить мелики в награду за свою помощь, но, со -своей стороны, для «охотнейшего» «побуждения и склонения» их предлагает следующее: «Когда всемогущаго благоволением и счастием ея императорского величества и их при том обще с российскими и грузинскими войсками помощью турки будут за­воеваны, тогда, восстановить им из них же армян одного над всеми ими царя или владетеля по их атестатам, равно как у груинцов царь или у калмыков хан, которому и быть со всем тем армянским народом под единственною протекциею и покро­вительством как ея величества, так и высоких ея потомков и оных признать за своих верных подданных». В этих целях и в мирный трактат, который должен быть заключен с Портою От­томанской надлежит внести пункт с том, «что оной армянский народ есть точно верноподданный Российской империи и чтоб турок и ево подвластныя ни под каким предлогом им обид, на­силий и утеснения не чинили». Россия должна взять на себя обя­зательство оказывать армянам военную помощь в случае напа­дения на них соседей. Армянский же «владетель», со своей сто­роны, должен по первому требованию, предоставлять России военную и всякую иную помощь против любого неприятеля.
 
 
Следующие параграфы проекта посвящены вопросу о необхо­димых мерах предосторожности для успешного осуществления намеченных мероприятий. Необходимо отослать поскорее назад в Грузию присланного оттуда митрополита (т. е. посланца Со­ломона митрополита Максима), чтобы не навлечь подозрения турок, которые в противном случае могут наводнить своими войсками грузинские границы и сделать затруднительным втор­жение на их территорию. Надлежит предписать русскому консу­лу в Иране отправить нарочного в Тавриз и Хой и осведомиться, [222] нет ли поблизости турецких войск, а если таковые имеются, то немедленно оккупировать побережья Каспийского моря. Преуве­личивать силы турок нет надобности, так как их войска не дис­циплинированы «и регул никаких в военных экзерцицнях, каковы есть в России не знают». Если в эпоху Надира даже персы раз­бивали их, то тем более им не устоять против русской армии и русской  артиллерии.
 
 
В случае успеха предложенного плана «всероссийская импе­рия наипаче от Бога и человек будет превознесена в славе и все вышеписанныя армянския и прочия пребывающия чрез мно-гия лета под игом сих варваров в заключении народы, сих ага­рян от злостных нападений и мучительных утесненей избавят­ся, и пребывая потом под всевысочайшим ея императорского ве­личества покровительством и протекциею, равно с национальны­ми российскими подданными, будут препровождать в жизни сво­ей златыя веки и спокойствие с неизреченной радостью».
 
 
В заключение автор докладной записки выражал готовность «письменно объяснить», относительно «пути ведущего чрез Пер­сию сухим и морским трактом до турецких границ и о прот-чем», если ему будет сделан соответствующий запрос.
 
  
 
Таков был проект, представленнный в нюне 1769 года рус­скому правительству Моисеем Сарафовым от имени целой группы проживавших в России влиятельных армян. Проект этот, сохранившийся в архиве Коллегии иностранных дел, представ­ляет, несомненно, большой исторический интерес. В нем преду­сматривалось освобождение армянского народа от чужеземного ига при содействии русских войск и создание армянского госу­дарства под покровительством и защитой России. Речь шла при этом не только об освобождении армянских областей, подвласт­ных Турции. Вопрос ставился, по существу, об освобождении всей Армении. Именно поэтому предполагалось начать воен­ные операции с захвата Еревана. Искренность рассуждений авто­ра докладной записки о стратегическом значении этой крепости весьма сомнительна. Под этим предлогом автор проекта стре­мился добиться лишь одного, а именно оккупации русской ар­мией, совместно с грузинскими войсками и армянскими добро­вольческими отрядами, территории Восточной Армении. Вос­созданное армянское государство должно было быть монархией, причем верховную власть предусматривалось вручить армянину, по-видимому одному из армянских меликов.
 
Таков был проект, представленнный в нюне 1769 года рус­скому правительству Моисеем Сарафовым от имени целой группы проживавших в России влиятельных армян. Проект этот, сохранившийся в архиве Коллегии иностранных дел, представ­ляет, несомненно, большой исторический интерес. В нем преду­сматривалось освобождение армянского народа от чужеземного ига при содействии русских войск и создание армянского госу­дарства под покровительством и защитой России. Речь шла при этом не только об освобождении армянских областей, подвласт­ных Турции. Вопрос ставился, по существу, об освобождении всей Армении. Именно поэтому предполагалось начать воен­ные операции с захвата Еревана. Искренность рассуждений авто­ра докладной записки о стратегическом значении этой крепости весьма сомнительна. Под этим предлогом автор проекта стре­мился добиться лишь одного, а именно оккупации русской ар­мией, совместно с грузинскими войсками и армянскими добро­вольческими отрядами, территории Восточной Армении. Вос­созданное армянское государство должно было быть монархией, причем верховную власть предусматривалось вручить армянину, по-видимому одному из армянских меликов.
Строка 71: Строка 41:
 
Интересно отметить ту большую роль, которая, согласно про­екту Сарафова, отводилась самим армянам в деле своего осво­бождения. Армяне не должны были уповать лишь на русские войска  или  оказывать им лишь пассивную помощь. Проект предусматривал не только создание специального добровольного корпуса из проживавших в России армян, во главе с «армянским командиром», но и широкое привлечение добровольцев из числа местного населения Восточной и Западной Армении, не говоря уже о самой широкой мобилизации средств, вплоть до использования церковной утвари.
 
Интересно отметить ту большую роль, которая, согласно про­екту Сарафова, отводилась самим армянам в деле своего осво­бождения. Армяне не должны были уповать лишь на русские войска  или  оказывать им лишь пассивную помощь. Проект предусматривал не только создание специального добровольного корпуса из проживавших в России армян, во главе с «армянским командиром», но и широкое привлечение добровольцев из числа местного населения Восточной и Западной Армении, не говоря уже о самой широкой мобилизации средств, вплоть до использования церковной утвари.
  
Все эти идеи весьма напоминают планы Эмина о формирова­нии добровольческого отряда из русских армян для вторжения в персидские и турецкие области и организации там армянского повстанческого движения. Если припомнить, что Эмин вел свою пропаганду в России всего лишь за несколько лет до этого, что именно в Астрахани набрал он свой маленький отряд, что по еди­нодушному свидетельству и Ступишина, и астраханских властей его появление там произвело очень сильное впечатление на местных армян, то можно даже вполне законно поставить вопрос — в какой мере проект 1769 года, обязан своим возникновением пред­шествующей агитации Эмина? В этой связи особенно интересно отметить, что, по его собственному свидетельству, будучи в Аст­рахани, он имел сношения с тамошними «армянскими купцами», видевшими в нем грядущего освободителя Армении и предлагав­шими ему поэтому щедрые дары. А среди этих «армянских куп­цов» такие лица, как Сарафов и Кампанов, были в то время наи­более видными фигурами.
+
Все эти идеи весьма напоминают планы [[Эмин Иосиф|Эмина]] о формирова­нии добровольческого отряда из русских армян для вторжения в персидские и турецкие области и организации там армянского повстанческого движения. Если припомнить, что Эмин вел свою пропаганду в России всего лишь за несколько лет до этого, что именно в Астрахани набрал он свой маленький отряд, что по еди­нодушному свидетельству и Ступишина, и астраханских властей его появление там произвело очень сильное впечатление на местных армян, то можно даже вполне законно поставить вопрос — в какой мере проект 1769 года, обязан своим возникновением пред­шествующей агитации Эмина? В этой связи особенно интересно отметить, что, по его собственному свидетельству, будучи в Аст­рахани, он имел сношения с тамошними «армянскими купцами», видевшими в нем грядущего освободителя Армении и предлагав­шими ему поэтому щедрые дары. А среди этих «армянских куп­цов» такие лица, как Сарафов и Кампанов, были в то время наи­более видными фигурами.
  
О судьбе представленного Сарафовым проекта мы узнаем из следующей ремарки, сделанной в Коллегии иностранных дел, одним из чиновников: «По сей записке докладывано было его сиятельству графу Никите Ивановичу Панину статским советни­ком Бакуниным, но его сиятельство по выслушают оной, не на­ходя ея достойною уважения, приказал только словесно надвор­ному советнику князю Моуравову, отправленному в Имеретию, объявить, чтоб он в бытность тамо разведал, и самого имере­тинского владетеля спросил, в какой конечной он и другия грузинския владетели с армянами находятся и могут ли они к че­му-либо с пользою, и каким образом употреблены быть и чтоб по соображении получаемых о том известей, он князь Моуравов и сюда донес. Такое ему при отъезде его объявление и действи­тельно учинено статским советником Бакуниным».
+
О судьбе представленного Сарафовым проекта мы узнаем из следующей ремарки, сделанной в Коллегии иностранных дел, одним из чиновников: «По сей записке докладывано было его сиятельству графу Никите Ивановичу Панину статским советни­ком Бакуниным, но его сиятельство по выслушают оной, не на­ходя ея достойною уважения, приказал только словесно надвор­ному советнику князю Моуравову, отправленному в Имеретию, объявить, чтоб он в бытность тамо разведал, и самого имере­тинского владетеля спросил, в какой конечной он и другия грузинския владетели с армянами находятся и могут ли они к че­му-либо с пользою, и каким образом употреблены быть и чтоб по соображении получаемых о том известей, он князь Моуравов и сюда донес. Такое ему при отъезде его объявление и действи­тельно учинено статским советником Бакуниным». Панин не обратил особого внимания на пред­ставленную ему докладную записку Сарафова. Его могла заин­тересовать лишь идея использования армян в военных действиях на кавказском фронте, хотя и к этой возможности он отнесся довольно скептически. Дело ограничилось поэтому лишь тем, что решено было поручить отправленному на Кавказ князю Моура­вову разведать об этом на месте.
  
Как видим, Панин не обратил особого внимания на пред­ставленную ему докладную записку Сарафова. Его могла заин­тересовать лишь идея использования армян в военных действиях на кавказском фронте, хотя и к этой возможности он отнесся довольно скептически. Дело ограничилось поэтому лишь тем, что решено было поручить отправленному на Кавказ князю Моура­вову разведать об этом на месте.
 
 
Моуравов, по прибытии в Грузию, выполнил данное ему по­ручение. 3 сентября, в своем донесении Панину, он сообщал, что Ираклий его «обнадежил, что живущих в Эреване, персидекой об­ласти, армян, кои по его уверению хорошие солдаты, может под­винуть против турок».
 
 
Ираклий при этом повторил лишь то, что говорил еще до этого другому русскому представителя князю Хвабулову, имев­шему аналогичное поручение от кизлярского коменданта. Еще 24 июля Хвабулов в своем рапорте писал Потапову: «В продол­жение мое в Тефлизе, по словесному вашего превосходительства приказу, представлял я царю Ираклию о возбуждении с его сто­роны и арарацких армян ко общему составлению противу турок войны. Напротиву чего царь Ираклий объявил, что он весьма лехко их к тому возбудить может, якоже некоторая часть и под­данными ему не тех армян счисляются... и намерение имеет, воз-будя на войну и арарацких армян, от их стороны взять движение на турецкия города».
 
 
Ведя переговоры с русским правительством, Ираклий и по собственной инициативе брал на себя обязательство, в случае предоставления ему помощи войсками, «вступить против турка в войну и чем возбудить .... и арарацких армян... и начать воинския поиски от арарацких гор и продолжать до самого Царяграда».
 
 
Деятельность Эмина в Грузии также не прошла бесследно. Очевидно не без влияния проектов и предложений Эмина Ираклий, начиная в союзе с Россией войну против Турции, сразу же стал строить планы об использовании в этой войне армян и о «возбуждении» их против турок.
 
 
Но пока в России и Грузии разрабатывались все эти проек­ты, армянское освободительное движение в самой Армении, в связи с начавшейся русско-турецкой войной, вновь переживало пе­риод подъема. И на этот раз выдающуюся роль в нем играл не­утомимый борец за свободу армянского народа, хорошо знакомый нам Овнан.
 
 
==Разное==
 
==Разное==
*Богатый и влиятельный армянский предприниматель и негоциант, один из выдающихся представителей проживавшей в России армянской буржуазии.
 
 
 
=Библиография=
 
=Библиография=
 
*[http://www.vehi.net/istoriya/armenia/emin/index.html Иоаннисян А.Р. И. Эмин. Ер., 1945]
 
*[http://www.vehi.net/istoriya/armenia/emin/index.html Иоаннисян А.Р. И. Эмин. Ер., 1945]
Строка 94: Строка 51:
  
 
==Сноски==
 
==Сноски==
 +
[[Категория:Окружение]]

Версия 20:20, 23 мая 2021

Сарафов Моисей
Другие имена: Сарафян Мовсес,
Буниатян Мовсес
Место рождения: Персия
Краткая информация:
Богатый и влиятельный армянский предприниматель и негоциант, один из выдающихся представителей проживавшей в России армянской буржуазии

Биография

Уроженец Персии.

Приехал в Россию из Голландии в 1763 г. — после издания Екатериной II Манифеста о въезжих иностранцах, — «с немалым собственным... капиталом, состоящим в разных товарах и вещах... кроме имеющегося в России немалого капитала»[1]. По приезде Мовсесу Сарафову было предложено построить в районе Астрахани шелковый завод, для чего он «получил привилегию, состоящую в 11 пунктах, и на ссуду— 15000 рублей»[2]. В том же году «выехавшему из персидской области армянину Моисею Сарафову» было дано дозволенние «в постройке судов по Каспийскому морю». Когда же в дальнейшем астраханский губернатор, идя навстречу поже­ланиям русского купечества, сделал попытку отнять у него это право, то Канцелярией опекунства иностранных сразу же было предписано губернатору, «чтоб ему Сарафову в содержании судов никакого препятствия не чинить, но еще и оказывать ему в том спомоществование»[3].

Именно к этому «Мовсесу», как к одному из самых влиятель­ных армян, и обращался в 1767 г. католикос Симеон в связи с миссией посланного им в Россию монаха Давида[4]. В эчмиадзинском архиве сохранилось также письмо астраханского епископа Степаноса от 1 мая 1767 г. с жалобой на ряд лиц, в том числе на «Мовсеса, сына Буниата»[5]. Из письма этого видно, какую вы­дающуюся роль последний играл в то время в Астрахани; он пользовался там таким влиянием, что решался даже выступать против местного армянского епископа и брать под свою защиту лиц, которых тот преследовал.

8 июня 1769 г. Коллегии иностранных дел был представлен очень интересный проект, предусматривавший освобождение ар­мянских областей и воссоздание независимого армянского госу­дарства под протекторатом России[6].

Проект этот был представлен от имени «содержателя» астра­ханского шелкового завода «армянина Моисея Буниятова сына Сарафова». То был один из выдающихся представителей про­живавшей в России армянской буржуазии. Этот богатый и влиятельный армянский предприниматель и негоциант, имевший связи в правительственных сферах и даже при самом дворе[7], представил упомянутый проект лично от свое­го имени. По своим словам, узнав о намерении правительства открыть фронт против турок «и с азиатской стороны», он счел своим долгом высказать по этому поводу свои соображения. «В рассуждении, — писал он в своей докладной записке, — что я азиатския поведении и обычаи несколько знать могу потому, что в Персии в нашей Араратской земле мое рождение и отечество, а в Турции довольно для коммерции жительства, то о сем от усердия моего к России кому надлежит открыл, почему и при­казано мне о том сочиня подать мнение».

Имеются, однако, все основания полагать, что Сарафов по­дал свое «мнение» если не от имени, то с ведома целой группы проживавших в России влиятельных армян. В конце своей док­ладной записки он предлагал запросить мнения ряда в Санкт-Петербурге «жительствующих из национальных же армян людей знатных», имена которых тут же перечислял. Вряд ли, конечно он стал бы ссылаться на эти лица, если бы не был уверен в совпадении их «мнений» с высказанными им взглядами и сделан­ными им предложениями. Среди перечисленных им имен мы находим не только имя армянского священника Шерестанова[8], но и имена ряда видных представителей армянской буржуазии, в том числе владельца шелковых фабрик и крупного негоцианта Григория Кампанова[9]9). и знакомого нам «гоф-ювелира» Ивана Лазарева, еще в начале шестидесятых годов интересовавшегося планами освобождения Армении и оказавшего помощь ЭмннуИ[10].

Докладная записка Сафарова состоит, кроме введения и постскриптума, из четырнадцати параграфов.

Таков был проект, представленнный в нюне 1769 года рус­скому правительству Моисеем Сарафовым от имени целой группы проживавших в России влиятельных армян. Проект этот, сохранившийся в архиве Коллегии иностранных дел, представ­ляет, несомненно, большой исторический интерес. В нем преду­сматривалось освобождение армянского народа от чужеземного ига при содействии русских войск и создание армянского госу­дарства под покровительством и защитой России. Речь шла при этом не только об освобождении армянских областей, подвласт­ных Турции. Вопрос ставился, по существу, об освобождении всей Армении. Именно поэтому предполагалось начать воен­ные операции с захвата Еревана. Искренность рассуждений авто­ра докладной записки о стратегическом значении этой крепости весьма сомнительна. Под этим предлогом автор проекта стре­мился добиться лишь одного, а именно оккупации русской ар­мией, совместно с грузинскими войсками и армянскими добро­вольческими отрядами, территории Восточной Армении. Вос­созданное армянское государство должно было быть монархией, причем верховную власть предусматривалось вручить армянину, по-видимому одному из армянских меликов.

Интересно отметить ту большую роль, которая, согласно про­екту Сарафова, отводилась самим армянам в деле своего осво­бождения. Армяне не должны были уповать лишь на русские войска или оказывать им лишь пассивную помощь. Проект предусматривал не только создание специального добровольного корпуса из проживавших в России армян, во главе с «армянским командиром», но и широкое привлечение добровольцев из числа местного населения Восточной и Западной Армении, не говоря уже о самой широкой мобилизации средств, вплоть до использования церковной утвари.

Все эти идеи весьма напоминают планы Эмина о формирова­нии добровольческого отряда из русских армян для вторжения в персидские и турецкие области и организации там армянского повстанческого движения. Если припомнить, что Эмин вел свою пропаганду в России всего лишь за несколько лет до этого, что именно в Астрахани набрал он свой маленький отряд, что по еди­нодушному свидетельству и Ступишина, и астраханских властей его появление там произвело очень сильное впечатление на местных армян, то можно даже вполне законно поставить вопрос — в какой мере проект 1769 года, обязан своим возникновением пред­шествующей агитации Эмина? В этой связи особенно интересно отметить, что, по его собственному свидетельству, будучи в Аст­рахани, он имел сношения с тамошними «армянскими купцами», видевшими в нем грядущего освободителя Армении и предлагав­шими ему поэтому щедрые дары. А среди этих «армянских куп­цов» такие лица, как Сарафов и Кампанов, были в то время наи­более видными фигурами.

О судьбе представленного Сарафовым проекта мы узнаем из следующей ремарки, сделанной в Коллегии иностранных дел, одним из чиновников: «По сей записке докладывано было его сиятельству графу Никите Ивановичу Панину статским советни­ком Бакуниным, но его сиятельство по выслушают оной, не на­ходя ея достойною уважения, приказал только словесно надвор­ному советнику князю Моуравову, отправленному в Имеретию, объявить, чтоб он в бытность тамо разведал, и самого имере­тинского владетеля спросил, в какой конечной он и другия грузинския владетели с армянами находятся и могут ли они к че­му-либо с пользою, и каким образом употреблены быть и чтоб по соображении получаемых о том известей, он князь Моуравов и сюда донес. Такое ему при отъезде его объявление и действи­тельно учинено статским советником Бакуниным». Панин не обратил особого внимания на пред­ставленную ему докладную записку Сарафова. Его могла заин­тересовать лишь идея использования армян в военных действиях на кавказском фронте, хотя и к этой возможности он отнесся довольно скептически. Дело ограничилось поэтому лишь тем, что решено было поручить отправленному на Кавказ князю Моура­вову разведать об этом на месте.

Разное

Библиография

Сноски

  1. ЦГАДА, ф. 1261, оп. 1,Д. 923, л. 1.
  2. Там же. л. 1. об.
  3. Там же. XVIII, 1019
  4. Յիշ., I, 685—687. Сарафов сам первый написал письмо католикосу и предложил ему свои услуги. Впоследствии, однако, Симеон разгневался на него, узнав, что он хотел выпытать у Давида сведения об истинной цели его поездки в Петербург (Յիշ.,, II, 41)
  5. Матенадаран. Архив, Папка 3, № 14
  6. АВПР, ф. Сношения России с Грузией. Д. № 2 (к. 59а) 1761г. л.л.89—93. Проект этот, сохранившийся в архиве Коллегии иностранных дел, был подшит не к армянским, а к грузинским делам и, к тому же, к книге, содержавшей в основном дела 1761г. и озаглавленной:«Выписка о приезде грузинского царя Теймураза и крымскаго Калги-Салтана»
  7. По словам эчмнадзинской «Памятной книги», его слово имело вес при самом дворе; ՙև էր նա այժմ սիրեցեալ յոյժ յաչս թագաւորին և խօսք նորին առաջի նորա ընդունելի էր յոյժ՚: (Յիշ., I, 686)
  8. Об этом священнике Шерестанове (или как он сам подписывался на своих прошениях, Տէր Յոհաննէս Պետրոսի որդի Շարստանենց, переселившемся в 1731 г. из Персии в Петербург, см. АВПР, ср. Сношения России с Арменией. 1740 г. Д. № 2
  9. В том же 1769 г. Григорий Кампанов, ссылаясь на разрешение, данное его соотечественнику и коллеге Сарафову, ходатайствовал от имени всех астраханских армянских купцов «для приумножения коммерции как ему, так и прочему астраханскому из подданных армян мещанству в постройке мо­реходных судов... для отвоза и привоза своих и других товаров також и для хождения из порта в порт учинить позволение», что специальным сенатским указом и было дозволено. («Полное собрание законов Российской империи», XVIII, 101
  10. мена почти всех лиц, перечисляемых Сарафовым, мы находим в списке именитых петербургских армян, представленном двенадцать лет спустя, в 1781г., Иосифом Аргутинским католикосу. В этом списке, в числе десяти видных петербургских армян, мы находим имена Ивана Лазарева, старшего священника Тер-Ованеса, Макара Манучарова, Григория Кампанова и, на­конец, самого Моисея Сарафова (Матенадаран. Архив. Папка № 26)