Бероев Никита Лазаревич/В воспоминаниях современников: различия между версиями

Материал из Лазаревы
Перейти к навигации Перейти к поиску
(Новая страница: «*Одной из последних рукописей, допущенных к печати Бероевым, было первое произведение ви…»)
 
Строка 1: Строка 1:
*Одной из последних рукописей, допущенных к печати Бероевым, было первое произведение видного армянского писателя и педагога Газароса Агаяна «Арутюн и Манвел». Позднее, в своей книге воспоминаний «Из моей жизни» Г. Агаян донес до нас светлый образ неутомимого труженика на ниве армянской культуры, горячо любившего свой народ. «Когда я отнес к нему свой роман, - пишет Г. Агаян,- для того, чтобы получить цензурное разрешение, он, разложив в зале рукописные листы своего богатого словаря, что-то выбирал из них.
+
*Одной из последних рукописей, допущенных к печати Бероевым, было первое произведение видного армянского писателя и педагога Газароса Агаяна «Арутюн и Манвел». Позднее, в своей книге воспоминаний «Из моей жизни» Г. Агаян донёс до нас светлый образ неутомимого труженика на ниве армянской культуры, горячо любившего свой народ. «Когда я отнёс к нему свой роман, - пишет Г. Агаян,- для того, чтобы получить цензурное разрешение, он, разложив в зале рукописные листы своего богатого словаря, что-то выбирал из них.
  
 
- Это что ты написал? – спросил он.
 
- Это что ты написал? – спросил он.

Версия 09:58, 16 мая 2024

  • Одной из последних рукописей, допущенных к печати Бероевым, было первое произведение видного армянского писателя и педагога Газароса Агаяна «Арутюн и Манвел». Позднее, в своей книге воспоминаний «Из моей жизни» Г. Агаян донёс до нас светлый образ неутомимого труженика на ниве армянской культуры, горячо любившего свой народ. «Когда я отнёс к нему свой роман, - пишет Г. Агаян,- для того, чтобы получить цензурное разрешение, он, разложив в зале рукописные листы своего богатого словаря, что-то выбирал из них.

- Это что ты написал? – спросил он.

- Ничего особенного, - ответил я, - роман из национальной жизни.

- Из национальной жизни… - сказал старик с болью. – Значит наверняка о горе и бедствиях нашей нации. Да, тяжелая жизнь нашего народа, очень тяжелая. Видите эти листы; это результат пятидесятилетних трудов. Пятьдесят лет я трудился над ними, но некому оценить мой труд, некому напечатать его, и вряд ли найдется покупатель – насколько оскудело в нашей нации стремление к знаниям, любовь к чтению, несмотря на то, что есть армяне миллионеры. Не оценившие этот труд, разве смогут оценить твой роман? Давай, давай подпишу».