Терьян Ваан Саркисович/Воспоминания о Лазаревском институте

Иных уж нет, а те далече...
Пушкин

1
Когда безотрадные думы гнетут
И грусть поселяется в сердце моем,
Родной вспоминается мне институт,
Как блудному сыну отеческий дом.
Та светлая жизнь раскрывается вновь,
Когда бушевал в наших душах пожар,
Когда пламенела и пенилась кровь,
Огонь иссекал каждый сердца удар.
И каждая дума мечтою была,
И каждый порыв добела был нагрет,
И даль нас из темного мира звала
К тому, чему нет и названия, нет...

2
Вот узкий припомнился мне коридор:
В окно пробивается сонный рассвет,
Веселые игры, и мыслей простор,
И звук то спокойных, то страстных бесед.
Наш старый, родной, полутёмный приют
Встает предо мной, как в сверкающем сне,
Волненья, надежды и грёзы растут
В душе моей, всё еще близкие мне.
Всё злое, обид и измен острота
Уходит, как мгла предрассветная с гор,
Душа раскрывается, снова чиста, —
Очищена накипь и выметен сор.

3
Кузьма, наш любимый добряк старичок,
Рассказ заводил бесконечный о том,
Как жребий крестьян крепостных был жесток,
О грозной войне, о тяжёлом былом.
Нам слушать его приходилось не раз,
И мы, чтоб прервать поскорей старика,
Его вовлекали в игру. Расшалясь,
Бывало, окружим, повалим подчас,
И тут же, не медля, даём мы стречка.
Он резв не по возрасту был своему,
Включаясь в мальчишеское озорство...
Бывало, преследовали мы Кузьму
До самой подвальной каморки его.

4
Как цербер, бессменно стоял у дверей
Михайло, по виду серьёзен, суров.
Бывало, он косится, тучи грозней,
И вдруг улыбнется в щетину усов.
Увлекшись затеями нашими сам,
Как гаркнет: «Бегите, вот я вам сейчас!»
И страшно как будто и весело нам,
Бежим врассыпную мы с хохотом в класс.
Как войско в беде, составляем потом
Отряд боевой, партизанский. И вот
Из тёмных углов совершаем налёт
Мир шумом наполнив, в атаку идём.

5
А вот наш почтенный и строгий Денис.
Любил наставлять он на истинный путь.
Со старческой скорбью минувшие дни
Любил в нашем шумном кругу помянуть.
И нас с похвалою когда-нибудь ты
Припомнишь, как тех — разлетевшихся вдруг.
Улыбка смягчала сухие черты...
Спи с миром, наш старый, придирчивый друг!
Вот ветреный и простодушный Максим,
Вот хитрый «Японец», большой дипломат,
Вот замкнутый Влас, у окна, недвижим...
Знакомых, разбуженных образов ряд.

6
Хлеб чёрный жуя, каланча Иванов
Размеренным шагом свершает обход.
Как призрак, без тени улыбки, без слов,
В нас ужас вселяя, по классам идёт.
«Вошь» — низенький, рыжий... Свирепый Базиль...
Приходят, уходят один за другим.
Вновь слышу их, вижу их лица вблизи...
Стал в памяти я к их злодействам терпим.
Как будто теперь благодушней их вид...
Воде нам обратно отдать суждено
Водой принесенное, — плесень умчит,
А золото прочно осядет на дно.
По имени вас всех запомнил я.
Вы по миру рассеялись давно,
Товарищи старинные, друзья,
Здесь братство было нам в удел дано.
«Иных уж нет, а те далече...» Всё ж
Вас вместе всех в душе своей храню.
Вам шлю привет. Пусть будет светлым сплошь
Ваш путь навстречу солнечному дню.
Пусть жизнь, как поле грозное боёв,
На подвиг вас священный призовёт.
Сердца откройте, чтоб услышать зов,
Пусть ясный свет к вам в души снизойдёт.

1913-1919. Перевод Т. Спендиаровой