«Восточная комиссия» в Москве
Лазаревский институт и «Восточная комиссия» в Москве
Освещая историю Лазаревского института в конце XIX – начале XX в., невозможно обойти стороной такое явление, как деятельность «Восточной комиссии» в Москве. Инициатива создания этого общества московских ученых-востоковедов принадлежала преподавателям Московского университета и Лазаревского института.
В начале 1883 г. между факультетом восточных языков Санкт-Петербургского университета и Лазаревским институтом возникла переписка по вопросу создания научного объединения востоковедов. В сохранившейся записке по этому вопросу говорилось: «В кругу профессоров историко-филологического факультета и Лазаревского института восточных языков уже давно возникла мысль составить общество с целью изучения древнего и современного Востока в культурно-историческом отношении. Эта мысль, вышедшая из тесного кружка, нашла себе полное сочувствие в среде многих лиц, хотя не занимающихся специально восточными языками, но интересующихся Востоком в том или другом отношении. Ближайшим поводом к выработке проекта устава предполагаемого общества послужило известие, полученное из Петербурга, о том, что и там задумывается общество с такими же целями».
Доставленный в Москву «проект петербуржского кружка» был рассмотрен на заседаниях совета Лазаревского института, но «был найден не вполне целесообразным». Поэтому «московский кружок избрал специальную комиссию для выработки нового проекта, который был одобрен в специальном заседании 31 марта 1883 г.».
Проект устава Русского восточного общества с сопроводительным письмом был направлен на имя декана факультета восточных языков Петербургского университета Василия Павловича Васильева. В сопроводительном письме говорилось: «Сознавая, что Петербург с его факультетом восточных языков представляет наибольшее число специалистов по изучению Востока, московский кружок пришел к единогласному решению просить в лице Вашего превосходительства господ профессоров факультета восточных языков рассмотреть прилагаемый проект и высказать о нем свое мнение. Если мысль о двух отделениях Русского восточного общества – Петербургском, состоящем при факультете восточных языков, и Московском, состоящем при Лазаревском институте восточных языков, – встретит сочувствие в господах профессорах восточного факультета, в таком случае московский кружок просит их взять на себя инициативу ходатайства перед правительством о разрешении основать Русское восточное общество. Если же в силу каких-нибудь соображений (например, ввиду существования в Петербурге Восточного отделения при Императорском Археологическом обществе) профессора найдут неудобным осуществление прилагаемого проекта, в таком случае московский кружок будет ходатайствовать перед правительством об основании Московского общества любителей Востока».
Согласно представленному проекту общество создавалось «с целью изучения в культурно-историческом отношении древнего и современного Востока (преимущественно Кавказского края, Сибири, русских среднеазиатских владений)». Содержательная сторона деятельности общества должна была состоять в проведении публичных и закрытых заседаний, издании переводов литературных памятников восточных народов, собирании коллекций «вещественных памятников, знакомящих с жизнью и историей народов Востока», организации научных экспедиций, издании трудов общества «в виде сборников или периодического журнала как на русском, так и на иностранных языках». Проект устава Русского восточного общества подписали известные представители московской школы востоковедения: Н.О. Эмин, Г.И. Кананов, Ф.Е. Корш, тогда еще доцент Московского университета, В.Ф. Миллер, доцент университета Н.О. Нерсесов, И.Н. Холмогоров, С.Е. Саков, И.Л. Серебряков-Окромчеделов, Г.А. Халатянц, М.Д. Ризаев, М.О. Аттая, М.В. Никольский, профессор истории русской словесности А.Н. Веселовский, доцент университета Ф.Ф. Фортунатов и др.
Однако план организации общества, как написал позднее М.В. Никольский, «не мог найти осуществления». Между тем московским востоковедам из Московского университета и Лазаревского института нужна была площадка, где можно было независимо от потребностей учебного процесса и непосредственных нужд учебных заведений, в относительно свободном режиме заниматься исключительно научными исследованиями. На этот раз инициатором создания общества востоковедов стало Московское археологическое общество, созданное в 1864 г. известным русским археологом графом А.С. Уваровым. На очередном его заседании 24 апреля 1887 г. выступил секретарь Московского археологического общества М.В. Никольский с «мотивированным предложением о пользе и необходимости учредить при Обществе отделение восточной археологии».
Позже в посвященной десятилетию деятельности «Восточной комиссии» статье профессор Л.З. Мсерианц написал: «В этом талантливом и со знанием дела написанном предложении г. Никольский выставил на вид назревшую необходимость учреждения при [Московском археологическом] обществе специального отделения для занятий востоковедением».
Обосновывая необходимость открытия «отделения восточной археологии», М.В. Никольский указал прежде всего на важность изучения памятников восточных цивилизаций в свете исследования связей и преемственности в общечеловеческом историческом процессе: «В настоящее время ряд открытий повел к решительному выводу, что на Востоке, в древней Халдее и Египте, за пять-шесть тысяч лет до нашей эры уже процветали науки, искусства, государственность, что плодами этих цивилизаций воспользовались все переднеазиатские народы, равно как европейские, и прежде всего греки и римляне». Во-вторых, М.В. Никольский указал коллегам на факт накопления большого массива восточных памятников, ежегодно поступавших на рассмотрение в Московское археологическое общество: «В течение одного прошлого...года в Общество поступило значительное количество различного рода восточных памятников, а еще более снимков с надписями... на различных восточных языках. Кроме свыше 200 надписей с несторианских кладбищ близ Пишпека и Токмака, в Семиреченской области, написанных главным образом на сирийском языке, в Общество поступило много надписей на языках: арабском, еврейском, тюркском, есть и такие, язык которых неизвестен, так как никто еще не мог их определить. Большинство подобных надписей, по официальному докладу Обществу, сдается в архив и за неимением в виду лиц, могущих их разработать, остается вне исследования. Но и исследование надписей на языках, известных членам Общества, не может быть успешно, если они будут вести это дело врозь».
Сделав обзор изучения археологических памятников на восточных окраинах Российской империи, докладчик отметил успехи в исследованиях на Кавказе, но обратил внимание на недостатки в процессе изучения памятников Средней Азии. Вывод, сделанный автором доклада, был однозначен: «Систематическое преследование твердо намеченной цели приведет в известность и сконцентрирует все наличные силы по нашей науке и даже вызовет к деятельности новые».
Другими словами, необходимо было планомерное и систематическое изучение памятников Востока по заранее составленной программе, с определенной научной целью. Для координации этой большой работы нужно было объединить усилия востоковедов в одной организации.
Предложение М.В. Никольского поддержали ведущие востоковеды Москвы Ф.Е. Корш, Н.О. Эмин, В.Ф. Миллер, Г.И. Кананов, В.К. Трутовский, с которыми предварительно консультировалась председательница Московского археологического общества графиня П.С. Уварова.
В мае 1887 г. были утверждены «Правила Восточной комиссии» – своеобразный устав, первый параграф которого определял состав и цель нового объединения ученых Москвы: «Восточная комиссия» «образуется из членов Общества, желающих принять участие в изучении, издании и сохранении памятников восточной археологии». 29 сентября того же года на первом организационном заседании общества (Г.И. Кананов, В.Ф. Миллер, Н.В. Никитин, А.М. Павлинов, В.К. Трутовский, И.Н. Холмогоров и М.В. Никольский) большинством голосов его председателем был избран профессор Ф.Е. Корш, «товарищем председателя» – профессор В.Ф. Миллер, секретарем – М.В. Никольский, «так много содействовавший успеху самого дела».
На этом же заседании было принято решение ввиду малочисленности состава «Восточной комиссии» пригласить к участию в ее работе в качестве постоянных членов профессоров Московского университета Н.О. Нерсесова и Ф.Ф. Фортунатова, приват-доцента Г.К. Ульянова, кандидатов И.И. Соловейчика, С.С. Слуцкого и В.М. Истрина, а также профессоров Лазаревского института восточных языков – М.О. Аттая, Г.А. Муркоса, Г.А. Халатянца и И.Л. Серебрякова-Окромчеделова, а также «учителя Лицея цесаревича Николая» В.А. Грингмута.
31 октября 1887 г. началась деятельность «Восточной комиссии». В этот день в составе 25 членов состоялось первое ученое заседание комиссии. Согласно «Правилам», выборные должности председателя и его товарища в комиссии замещались каждые три года. До 1912 г. должность председателя комиссии попеременно занимали профессора Ф.Е. Корш и В.Ф. Миллер.
После переезда В.Ф. Миллера в Санкт-Петербург и отказа Ф.Е. Корша от председательства на выборах в марте 1912 г. новым председателем был избран Владимир Константинович Трутовский – известный востоковед, выпускник специальных классов Лазаревского института и Учебного отделения Азиатского департамента МИД. Ответственный пост секретаря комиссии в течение почти девяти лет занимал М.В. Никольский, которого коллеги единодушно признавали душой «Восточной комиссии». В декабре 1896 г. его сменил Г.А. Халатянц, которого на должность секретаря пригласил Ф.Е. Корш. Затем, с 1897 по 1901 г., секретарем комиссии был С.С. Слуцкий. На этом посту его сменил А.Е. Крымский, зарекомендовавший себя хорошим организатором научной деятельности комиссии.
Обширные задачи, поставленные учредителями «Восточной комиссии», скоро потребовали создания специального издания для публикации результатов научных исследований. «В заседании 29 марта 1888 г. [Московское археологическое] Общество по предложению... П.С. Уваровой постановило: разрешить Восточной комиссии самостоятельное издание ее трудов в формате и величине «Древностей» и открыть на это ежегодный кредит до 700 руб.». Всего с 1889 по 1915 г. вышло пять томов «Древностей восточных».
С созданием «Восточной комиссии» существенно расширилась тематика исследований московских востоковедов. Большую роль в определении исследовательских тем играли корреспонденты комиссии, т.к. одной из главных ее задач являлось «определение и описание памятников», в том числе «разных вещей из частных собраний». Московская «Восточная комиссия» с первых дней своей деятельности зарекомендовала себя как открытая, доброжелательно настроенная ко всем своим корреспондентам. Доступность и уважение стали характерной чертой комиссии.
Одной из первых задач, с которой блестяще справилась «Восточная комиссия», стало определение подлинности, а также атрибуция коллекции месопотамских древностей доктора Блау, которая была переправлена в Московское археологическое общество драгоманом российского консульства в Багдаде Балтазаром для установления подлинности предметов. В деланном на заседании «Восточной комиссии» 9 октября 1888 г. докладе сообщалось: «Археологическое общество поручило Комиссии подвергнуть исследованию коллекцию и дать о ней свое заключение. Так как вещи присланы без всякой описи, то М.В. Никольский... привел их в некоторый порядок и расположил по группам, причем обнаружилось чрезвычайное богатство и разнообразие предметов... среди присланных вещей некоторые оказались имеющими первостепенную археологическую важность…» О самой коллекции говорилось следующее: «Эта чрезвычайно изящная, несомненной подлинности коллекция заключала в себе более 200 предметов, в том числе ряд редчайших вещей». В числе предметов коллекции внимание московских востоковедов обратили на себя гиря с надписью «III тыс. до н.э»., две иероглифические таблички, «еврейско-вавилонская чаша с длинной и ясной надписью».
Разобранная и каталогизированная М.В. Никольским коллекция месопотамских древностей стала объектом исследований московских востоковедов. В «Древностях восточных» были опубликованы несколько интересных статей. Так, сам М.В. Никольский на основании изучения двух «таблеток» первым предложил сопоставить шумерскую клинопись с древнейшими пиктограммами с целью исследования происхождения клинописной графики. Московские востоковеды смогли опровергнуть сомнения некоторых западноевропейских коллег относительно подлинности коллекции доктора Блау. В 1891 г. коллекция в качестве экспоната была направлена в Лондон на IX Международный конгресс (съезд) востоковедов. Поскольку на конгрессе не было представителя Московского археологического общества, доклад о коллекции сделал известный французский востоковед Ж. Опперт. Коллекцию признали подлинной, а ее собирателю доктору Блау присудили почетный отзыв и медаль за заслуги. Позднее коллекция была продана владельцем в США.
Другим крупным научным достижением «Восточной комиссии» стало введение в научный оборот коллекции глиняных табличек с клинописными текстами древней Халдеи, собранной известным русским историком и искусствоведом академиком Н.П. Лихачевым. Для описания и приведения коллекции в порядок секретарь «Восточной комиссии» М.В. Никольский вынужден был на несколько лет переехать в Санкт-Петербург. Итоги его деятельности по разбору, переводу и исследованию табличек были опубликованы в двух специальных выпусках «Древностей восточных».
Объектом исследований членов «Восточной комиссии» Ф.Е. Корша, М.В. Никольского и С.С. Слуцкого стало присланное в Московское археологическое общество собрание 200 надписей с несторианских кладбищ Семиреченской области на различных восточных языках. Так, в феврале 1888 г. на очередном заседании комиссии С.С. Слуцкий сделал доклад «Семиреченские несторианские надписи». В свою очередь Ф.Е. Корш опубликовал статью «О турецком языке семиреченских надгробных надписей». Комиссии удалось установить постоянные связи с корреспондентами в Средней Азии: инспектором школ Ташкентского учебного округа А.И. Забелиным, директором Ташкентской мужской гимназии Н.П. Остроумовым, преподавателем сартского и узбекского языков в Ташкентской семинарии В.П. Наливкиным. Из Ферганского областного музея в комиссию неоднократно обращались с просьбой прочесть обнаруженные древние надписи, атрибутировать сделанные археологические находки. Постепенно расширялись связи комиссии с провинциальными археологическими и архивными комиссиями, отдельными энтузиастамивостоковедами.
Интересные материалы поступали в комиссию от ее корреспондентов на Северном Кавказе и Закавказье, среди которых были инспектор народных училищ Елисаветпольской губернии А. Иоакимов; директор Кавказского музея в Тифлисе Г.И. Радде; архитектор А.М. Павлинов, много путешествовавший по Кавказу, фотографируя надписи на памятниках архитектуры. Переводом и атрибуцией арабских надписей, присылавшихся с Кавказа, занимался М.О. Аттая, который, в частности, разобрал «арабскую надпись на мечети при ханском дворце в г. Баку». Ему же была передана для перевода привезенная с Кавказа рукопись, «написанная частью на арабском, частью на черкесском языке. Арабский текст представлял собой рассказ о происхождении г. Дербента, о жителях Дагестана». Ознакомившись с рукописью по поручению «Восточной комиссии», М.О. Аттая пришел к заключению, что она может служить дополнением к известному сочинению А.К. Казем-Бека «Дербент-наме».
«Восточная комиссия» и сама организовывала археологические экспедиции, проводила полевые изыскания. В результате были достигнуты существенные успехи в изучении памятников материальной культуры, сборе и анализе эпиграфики на территории Российской империи. Так, в ходе археологических экспедиций М.В. Никольского и А.А. Ивановского в Восточной Армении в середине 1890-х годов был собран богатый материал по истории государства Урарту. Результаты исследований были опубликованы в двух томах серии «Материалы по археологии Кавказа».
В «Восточную комиссию» М.В. Никольский представил подробный очерк по истории Урарту, составленный на основе ассирийских и ванских памятников. В «Древностях восточных» были опубликованы его статьи – «Клинообразные надписи ванских царей, открытые в пределах России» и «Клинообразная надпись на Ганли-Тапа около г. Еревана». В 1896 г. Русское археологическое общество присудило М.В. Никольскому большую золотую медаль за исследование клинописных надписей, обнаруженных в Закавказье. Памятники Урарту стали темой для доклада Г.А. Халатянца «О некоторых географических названиях древней Армении в связи с данными ванских надписей».
Большую коллекцию армянских надписей собрал и издал Хр.И. Кучук-Иоаннесов. Во время своих экспедиций на юго-запад Российской империи и в Крым он посетил Киев, Могилев, Каменец-Подольск (а также село Жванец, неподалеку от Каменца), Григориополь, Измаил, Одессу, Аккерман, Феодосию, Кишинев. В общей сложности ему удалось собрать около 150 армянских надписей, из которых самыми древними оказались «аккерманская года и феодосийская 1047 года». В своих командировках Хр. И. Кучук Иоаннесов изучал также старинные армянские рукописи в частных коллекциях и хранилищах армянских церквей. Собранный материал позволил ему уточнить детали процессов миграций армянского населения на территории Восточной Европы. Розысками древних армянских манускриптов активно занимался Г.А. Халатянц, которому удалось обнаружить в Эчмиадзинской патриаршей библиотеке Паралипоменон в древнейшем армянском переводе с сирийского языка. Позднее ученый предпринял специальную поезду в Великобританию, чтобы ознакомиться со списком новооткрытых книг Паралипоменон в древнейшем армянском переводе.
Исследованиями по истории культуры и истории Грузии занимался в «Восточной комиссии» профессор Лазаревского института А.С. Хаханов. Он предпринял много поездок в Грузию, а также за рубеж в поисках грузинских рукописей. В результате были собраны сведения о грузинских рукописных собраниях в Лондоне, Вене, Берлине и Париже. Из исследований по истории Грузии стоит также отметить большую публикацию Г.Е. Церетели «Полное собрание надписей на стенах и камнях и приписок к рукописям Гелатского монастыря».
Результаты проведенных исследований, описание новых открытых источников сначала заслушивались в виде докладов, а затем обсуждались на заседаниях «Восточной комиссии». Часть докладов, представлявших интерес не только для востоковедов, выносилась на заседания Московского археологического общества. Как правило, это были сообщения о научных экспедициях, международных конгрессах, важных научных открытиях. «Восточная комиссия» в течение тридцати лет являлась не только площадкой для живого свободного общения московских востоковедов, но также эффективным координационным центром научно-исследовательской работы. Ее авторитет признавали как в России, так и за рубежом.
