Армянская бизнес-династия. Уральские заводчики и землевладельцы Лазаревы

Библиотека

Армянская бизнес-династия. Уральские заводчики и землевладельцы Лазаревы
Авторы:	Грузинов А.С.
Дата издания-журнал №:	Промышленный еженедельник. М., 28.02.- 06.03.2005. № 7. С. 12

Содержание

Династия уральских заводчиков и землевладельцев Лазаревых и их преемников князей Абамелек-Лазаревых почти полтора столетия входила в деловую элиту императорской России. Но в отличие от других уральских заводчиков — Демидовых, Строгановых, Шуваловых — ныне известна лишь узкому кругу специалистов. Между тем Лазаревы определенно заслуживают большего внимания, хотя бы потому, что последний представитель династии — князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев являлся к 1913 году одним из богатейших людей в Российской империи.

Лазаревы — выходцы из Армении, которая в течение нескольких столетий была ареной кровавого турецко-персидского противостояния. Из-за угрозы очередного турецкого нашествия знатный армянский род Егиазарян в начале XVII века переселился в Нор-Джугу (Новую Джульфу), пригород новой столицы Персии — Исфагана. На персидской службе некоторые представители рода сделали успешную карьеру. Так, Лазарь Манукян Егиазарянц был начальником исфаганского монетного двора и службы охраны шахских сокровищ. Многие вели торговлю шелком в России и Западной Европе, занимались ювелирным промыслом. В середине XVIII столетия после гибели грозного шаха Надира в Персии усилились гонения на армян. Поэтому правнук Лазаря Манукяна Лазарь Назарович вынужден был иммигрировать в Россию, став основателем российской династии Лазаревых.

Сначала он поселился в Астрахани, а в 1758 году переехал в Москву, купив дом в Столповом переулке (ныне Армянский пер.), где к тому времени уже образовалась небольшая армянская колония. В подмосковном селе Фрянове Лазарь приобрёл шёлковую фабрику, на которой стали изготавливать лучшие в России ткани для отделки дворцовых помещений.

Его старший сын Иван Лазарев вскоре переселился в Петербург и стал придворным ювелиром. Используя родственные связи с армянскими ювелирами, он содействовал графу Григорию Орлову в приобретении для Екатерины Второй знаменитого алмаза «Орлов», хранящегося ныне в Оружейной палате Московского Кремля. Возможно, в благодарность за эту услугу императрица в 1774 году пожаловала Лазаревых в российские дворяне. В дальнейшем Иван Лазарев служил в государственных кредитных учреждениях, в частности, был членом правления Государственного заемного банка.

Значительную часть собственного капитала Лазарев потратил на покупку в 1785 году имения Ропша близ Петербурга. Двадцатью пятью годами ранее имение принадлежало российскому императору Петру III. Но в ходе дворцового переворота 1762 года, возведшего на престол его супругу Екатерину II, император был препровожден в ропшинский дворец и задушен сторожившими его гвардейцами (по официальной версии он скончался от «апоплексического удара»). Екатерина пожаловала Ропшу брату одного из убийц — Григорию Орлову, у наследников которого её и перекупил Лазарев.

Новый владелец не поскупился на дорогостоящие земляные работы. В результате был создан прекрасный пейзажный парк с развитой системой прудов. Вполне сравнимый с лучшими парковыми ансамблями петербуржских пригородных императорских резиденций, он ныне, к сожалению, находится в весьма запущенном состоянии и позабыт туристами.

После смерти Екатерины новый император Павел, в противоположность своей матери чтивший память об отце, пожелал выкупить Ропшу у Лазарева. Тот не хотел расставаться с имением, но торговаться с императором не мог. Получив за Ропшу 500 тыс. руб. ассигнациями, Иван Лазаревич пожертвовал пятую часть этой суммы на благотворительные цели. Растроганный самодержец в ответ пожаловал ему орден Святого Иоанна Иерусалимского — одну из высших наград павловского царствования.

Но все-таки ропшинское имение было, прежде всего, любимой забавой для Лазарева, а не выгодным способом помещения капитала. Главной же сферой его частных предпринимательских интересов стала уральская металлургия, что неудивительно: в екатерининские времена уральские заводы не только занимали монопольное положение на российском рынке металлов, но и импортировали значительную часть продукции в Западную Европу, получая немалую прибыль. В 1871 году Лазарев арендует на шесть лет Пермское имение барона А.С.Строганова, в которое входили металлургические заводы и соляные промыслы. Опыт оказался удачным. Поэтому после получения дворянского статуса (и соответственно прав на приобретение имений, населенных крепостными крестьянами) Иван Лазарев скупает значительную часть (до 800 тыс. десятин) пермских владений Строгановых. На новоприобретенных территориях, простирающихся на несколько сотен верст, находились Чермозский и Хохловский металлургические заводы, соляные промыслы, а также проживало около 10 тыс. крепостных крестьян и мастеровых. Позднее Лазарев выстроил еще два металлургических завода (Кизеловский и Полазненский), заложив основу материального благополучия последующих поколений Лазаревых и доминирующей роли этой династии среди российских армян.

Важную роль Иван Лазарев и его братья Мина, Христофор и Еким играли в деятельности столичных армянских общин. На их средства были выстроены армянские церкви на Невском проспекте и Армянском кладбище в Петербурге, а также в Столповом переулке и в Ваганькове в Москве (две из них были созданы известным архитектором Ю.М.Фельтеном, активно сотрудничавшим с Лазаревыми).

Венцом благотворительной деятельности братьев Лазаревых стало основание в 1815 году Лазаревского института восточных языков в Москве, в здании которого ныне находится посольство Республики Армения. Институт играл важную роль в развитии российского востоковедения, а также готовил преподавательские кадры для армянских школ. Причем благотворительность разных поколений Лазаревых не ограничивалась рамками армянской общины. В частности, традиционными были пожертвования на строительство и украшение православных храмов в их имениях.

После смерти Ивана Лазарева в 1801 году пермские владения унаследовал его брат Еким, поскольку единственный сын Ивана Артемий погиб еще во время русско-турецкой войны 1787-1791 годов. Кстати, один из сыновей Екима в честь погибшего был назван Артемием, и также погиб, повторив судьбу родственника, во время знаменитой Лейпцигской битвы 1813 г. — одной из ключевых в ходе заграничных походов русских войск.

Позднее Пермское имение перешло к другим сыновьям Екима — Ивану и Христофору. В отличие от своего дяди, сыновья Екима Лазарева особенными деловыми качествами не отличались и известны, прежде всего, как попечители Лазаревского института и столичных армянских церквей. В своих уральских владениях они развивали свечное, кожевенное, стекольное производства, изготовляли ножи и хирургические инструменты. Но все эти затеи оказались нерентабельными. Впрочем, железное производство и выварка соли по-прежнему приносили стабильную прибыль, которую Лазаревы отчасти расходовали на благотворительные цели, а также изредка прикупали поместья в центральных губерниях Российской империи.

В 1873 году пермское имение унаследовала младшая дочь Христофора Елизавета, получившая высочайшее соизволение именоваться княгиней Абамелек-Лазаревой ввиду пресечения прямой мужской линии династии Лазаревых. Ее супруг — Семён Давыдович Абамелек происходил из грузинского княжеского рода армянского вероисповедания. Следуя по пути своего отца, героя Отечественной войны 1812 года, Семён Абамелек служил в лейб-гвардии Гусарском полку. В 1859 году он вышел в отставку в чине генерал-майора и вскоре занялся управлением пермским имением своего тестя Христофора Лазарева. Он ежегодно инспектировал заводы, которые после крестьянской реформы 1861 года с трудом переходили на вольно-наёмный труд.

В 1870-е годы положение осложнилось необходимостью выплаты наследственного капитала сестрам Елизаветы Христофоровны, отказавшимся стать совладелицами имения. Начавшаяся вынужденная техническая реконструкция предприятий также потребовала значительных вложений. Поэтому в случае ухудшения конъюнктуры рынка имению грозило банкротство.

Во второй половине 1880-х годов Семёна Давыдовича, разуверившегося в возможности успешного преодоления финансового кризиса, сменяет у руля руководства имением его сын Семён, незадолго до этого закончивший историко-филологический факультет Петербургского университета. Молодой князь завершил начатое радикальное изменение системы сбыта главной продукции заводов: кровельного и сортового железа. Вместо диктовавших цены нескольких крупных оптовых покупателей, еще до открытия Нижегородской ярмарки скупавших всю партию товара, железо стали продавать непосредственно мелким и средним торговцам в кредит, выигрывая в цене, но рискуя ошибиться в честности и платежеспособности новых партнеров. Правда, риск себя оправдал и Семён Семёнович решается на перестройку производства с целью значительного наращивания его объемов. Реинвестировав в имение полученную в годы промышленного подъема 1890-х годов прибыль, заводчик во всеоружии встретил кризис, поразивший российскую экономику в начале XX столетия. В металлургии обнаружилось значительное перепроизводство, к которому, по мнению С.С. Абамелек-Лазарева, привела политика министра финансов С.Ю. Витте, стимулировавшая ускоренное строительство южнорусских заводов в основном на средства зарубежных инвесторов. Свою позицию князь изложил в изданной на собственные средства книге «Настоящее положение русской железной промышленности». Примечательно, что книга вышла без указания имени автора. Будучи убежденным монархистом, считавшим, что только сильная власть самодержца может обеспечить необходимую для успешного развития промышленности стабильность, Абамелек-Лазарев попал в двусмысленное положение, если бы открыто критиковал действия властей. Но и оставаться в стороне от выработки торгово-промышленной политики он тоже не желал. Тем более, что располагал определенными ресурсами для влияния на процесс выработки правительственного курса, будучи членом Горного совета при Министерстве торговли и промышленности и через придворные круги. С другой стороны, открыто противостоять властям было чисто экономически невыгодно для любого российского предпринимателя. С.С. Абамелек-Лазарева вообще старался по возможности везде иметь друзей, а не врагов. Но он умел при необходимости настойчиво отстаивать свои интересы, в том числе и в отношениях с властью.

Твердо стояли на ногах в развернувшейся конкурентной борьбе и лазаревские заводы. Стремясь сдержать резкое падение цен на металлургическую продукцию, почти все уральские железозаводчики договорились о совместном регулировании объемов производства и продажных цен. Между тем Абамелек-Лазаревы вступить в синдикат отказались: себестоимость производства на их заводах оказалась ниже, чем у конкурентов, что позволяло им успешно торговать железом даже тогда, когда рынок был переполнен. То, что заводы Абамелек-Лазаревых были крупнейшими производителями кровельного железа в России, значительно ослабляло позиции синдиката. Продолжительные переговоры не изменили позиции князя. Эта история весьма удивительно выглядит с позиции современности, когда криминальный способ решения деловых конфликтов стал чуть ли обычной практикой.

При необходимости Абамелек-Лазаревы могли даже позволить себе продавать железо в убыток, поскольку успешно развивали в своем имении и другие отрасли. Постепенно ведущую роль в бюджете заводчиков начинают играть доходы от крупнейших на Урале Кизеловских и Губахинских каменноугольных копей, на развитие которых Абамелек-Лазаревы не жалели средств. Копи были оборудованы подъездными железными дорогами, канатными дорожками. Одними из первых в России здесь стали активно применять электровозы и врубовые машины. Значительный доход приносила и правильная организация лесного хозяйства — любимейшая отрасль последнего владельца имения. Семён Семёнович во время ежегодных поездок на Урал верхом объезжал свои лесные угодья, лично проверяя качество выборки товарных бревен или составления таксационных карт.

Активное участие в повседневном управлении собственным имуществом было редким явлением среди титулованных уральских горнозаводчиков. При дешёвом крепостном труде и фактически монопольном положении Урала на железном рынке России в XVIII–первой половине XIX века подобное отношение к фамильному бизнесу вполне позволяло заводчикам сохранять свою собственность. В 1880-х годах, когда стремительно развивалась южная металлургия (криворожско-донецкий бассейн), в условиях ужесточения конкуренции большинство прежних династий уральских заводчиков лишились своей собственности. Князьям Абамелек-Лазаревым, напротив, удалось достаточно успешно приспособиться к новым условиям и значительно приумножить свой капитал.

Если в начале 1870-х годов их пермские владения при семейном разделе были оценены в несколько миллионов рублей, то к 1913 году последний представитель династии С.С. Абамелек-Лазарев владел имуществом более чем на 40 млн руб., ежегодно получая прибыль в 2-3 млн. Невостребованная в традиционных для Урала отраслях промышленности прибыль вкладывалась владельцем прежде всего в процентные бумаги. Причем половину процентных бумаг (около 5 млн руб. к 1913 году) составляли заемные обязательства иностранных государств и облигации европейских частных железных дорог. Таким образом, Абамелек-Лазарев застраховал себя на случай новых революций и возможной национализации частной собственности в России.

Летом 1905 года он был ещё уверен, что начавшаяся революция — «лишь рябь на поверхности озера». Однако вскоре князь стал гораздо более пессимистично смотреть на будущность отечественной промышленности, с большей осторожностью инвестируя получаемую от имений прибыль. Как минимум, он ожидал резкое увеличение налогового бремени. Но надеялся, что «курицу с золотыми яйцами» (то есть частную промышленность) «не зарежут окончательно»: не задавят налогами и тем более не национализируют. И то и другое, по твёрдому убеждению князя, было невыгодно, прежде всего, для самих рабочих.

Менее рискованным объектом вложения капиталов, как и в наше время, представлялась столичная недвижимость. За пятнадцатилетие, прошедшее после первой всероссийской переписи населения 1897 года, численность населения Москвы и Петербурга возросла более чем в полтора раза, что соответствующе повлияло на увеличение спроса на жилье. С учётом этой тенденции, князь приобрел на рубеже столетий несколько многоквартирных доходных домов в Москве и Петербурге. В 1910-е годы поступления от городской недвижимости составляли уже около 10% общей суммы прибыли со всего имущества С.С. Абамелек-Лазарева.

Помимо доходных домов в ближайшем пригороде Петербурга он купил в 1898 году имение Полюстрово, в котором пытался наладить массовое производство минеральной воды из местного источника. Несмотря на проведение солидной рекламной кампании (включавшей наружную рекламу в трактирах, аптеках, на конках и омнибусах, заказные статьи в газетах и журналах, привлечение докторов больниц в качестве коммиссионеров по продаже и т.п.), от хозяйственной эксплуатации имения убытки были небольшими. Но все же его покупка себя с лихвой оправдала: потенциальные покупатели к 1914 году готовы были дать за имение вдвое больше, чем обошлась покупка Абамелек-Лазареву.

В северной столице неподалеку от Зимнего дворца известным архитектором И.А.Фоминым был выстроен для С.С. Абамелек-Лазарева изящный особняк в неоклассическом стиле. В доме располагалась коллекции русской и западноевропейской живописи, старинного оружия и фарфора, поступившие после Октябрьской революции в фонды Государственного Эрмитажа и Русского музея. Но большую часть года князь проводил не в Петербурге, а в Риме — на собственной роскошной вилле «Абамелек», приобретенной в начале 1900-х годов. Также в его распоряжении находилась прекрасная ренессансная вилла Пратолино близ Флоренции. В свое время она была резиденцией знаменитых Медичей, великих герцогов Тосканских, а в 1872 году куплена владельцем Нижнетагильского горнозаводского округа Павлом Павловичем Демидовым князем Сан-Донато, а в начале XX столетия перешла по наследству к его дочери Марии, супруге С.С. Абамелек-Лазарева.

Согласно духовному завещанию бездетного Семён Семёновича, скончавшегося в Кисловодске в сентябре 1916 года, Мария Павловна должна была получить в пожизненное пользование большую часть его капитала. Однако вскоре произошла революция и российское имущество наследников покойного князя было национализировано. Если бы этого не случилось, более четверти имущества князя со временем (после смерти его супруги) поступило бы на благотворительные цели и, прежде всего, на создание врачебносанитарных пунктов в Тульской губернии, где находились родовые имения Абамелек-Лазаревых (Страхово и Голощапово). И это был бы один их крупнейших благотворительных актов в истории дореволюционной России.

Не забыл князь и фамильное детище Лазаревых — Лазаревский институт, к которому перешёл доходный дом в Москве, стоимостью в 0,7 млн руб. Римская вилла и капитал в 1 млн руб. были завещаны Российской Академии художеств для организации стажировок российских художников в итальянской столице.

Советское правительство долгое время безуспешно оспаривало право собственности на виллу у Марии Павловны. И лишь в 1947 году вилла «Абамелек» в счет репараций была передана новым владельцам: в ней расположилась резиденция советского (а позднее российского) посла в Италии.

Княгиня скончалась в 1955 году во Флоренции. Благодаря предусмотрительно созданному супругом заграничному капиталу, она весьма благополучно жила в эмиграции, продолжая свою благотворительную деятельность.

Обращаясь к страницам истории ныне угасшей предпринимательской династии, нельзя в заключении не отметить, что С.С. Абамелек-Лазарев вывез из России немногим более 10% своих капиталов, достаточно надежно гарантировав безбедное существование своей семьи даже при возможной национализации собственности в России. Остальной же капитал оставался в российской экономике, обеспечивая работу десяткам тысяч соотечественников. В основе такой предпринимательской стратегии, по-видимому, лежал чисто экономический расчёт на большую прибыльность от российских вложений капитала.

Не последнее место в нём занимали, как необходимо отметить, и патриотические чувства армянского предпринимателя к России.